В очередной раз я порадовалась, что у меня есть сертификат с курсов спасения жизни на воде, и вспомнила слова инструктора о том, что такие навыки рано или поздно обязательно пригодятся.
В общем, у меня выходные выдались довольно напряженные, а Жан-Кристоф расслабился по полной. В понедельник утром мы вернулись в Женеву на его вертолете, взяли такси и сразу поехали в «Оспрей». Я сказала Жан-Кристофу, что не хочу заходить, но он возразил, что мое присутствие необходимо, иначе они не согласятся закрыть счет. Однако, похоже, благословенные миллионы Стива охраняли меня не хуже феи-крестной, потому что сотрудник банка оказался куда более любезным и услужливым, чем управляющий. Я передала ему коды и решила оставить на счету десять тысяч, которые изначально туда положила – на всякий случай, никогда не знаешь, как оно обернется. Как только дело будет сделано, я собиралась послать Стиву какой-нибудь подарок примерно на эту сумму, и тогда мы будем в расчете. Если знакомый Жан-Кристофа из «Оспрея» и удивился, то виду не подал – вот в этом вся Швейцария! Здесь можно скрыть все, что угодно, лишь бы деньги были. Когда мы вышли из банка, Жан-Кристоф стал на сто штук богаче, а я обрела гордый статус сотрудника акционерного общества с ограниченной ответственностью под названием «Джентилески лимитед», зарегистрированного на имя некоего Кляйна Фенивеса из Панамы. Моя ежегодная зарплата составляла сто тысяч евро, а также я имела особые опционы для закупок, которые могла перевести на любой счет на свое усмотрение. Налоги исправно выплачиваются, все прозрачно, надежно и на мое имя. Никаких связей с переводом мистера Монкады или сомнительным счетом на островах Кука. Пить шампанское за успех предприятия, однако, было еще рановато, поэтому мы с некоторой неловкостью пожали друг другу руки на ступеньках банка, я что-то там пропела насчет того, что позвоню, когда в следующий раз окажусь в городе, хотя мы оба прекрасно понимали, что видимся в последний раз. За Жан-Кристофом приехал водитель, он сел в машину и уехал, хотя меня растрогало то, что он не сразу полез за телефоном, а исправно смотрел на меня в окно, пока машина не свернула за угол. Интересно, понял ли он, что я его обдурила? Наверное, все-таки понял, хотя, с другой стороны, я щедро оплатила его услуги.
Накрапывал мелкий дождик, я вернулась в отель пешком. Заглянув в комнату для багажа, я отметила про себя, что за это время у меня накопилось приличное количество разномастных сумок и чемоданов. Что ж, теперь я смогу себе позволить обзавестись приличным комплектом дорожных сумок. От этой мысли настроение у меня на удивление улучшилось не так сильно, как я надеялась. Почувствовав, что чертовски устала, я пошла в лаундж-бар, заказала кофе и открыла сайт «Коррьере делла сера». Вот оно: «Жестокое убийство английского бизнесмена». Я заставила себя медленно прочитать статью, потом еще раз и еще – мое имя нигде не упоминалось, лишь короткая фраза: «Полиция допросила коллегу жертвы, которая подтвердила, что у того была назначена встреча с неизвестным клиентом». Раз сегодня об этом написали в итальянских газетах, значит завтра новость попадет в британскую прессу, в августе дела быстро не делаются. Но я вышла сухой из воды! Руперт будет просто вне себя, когда обнаружит, что деньги ушли на счет в швейцарском банке, а потом просто испарились! «Оспрей» не выдаст никаких подробностей сделки, какими бы связями ни обладал этот жирный хрен. Теперь легенда сложилась полностью: даже если он узнает, что я встречалась с Монкадой, даже если он найдет меня, я просто скажу ему, что раскусила их аферу со Стаббсом и уговорила Кэмерона взять меня в долю и отдать мне десять штук – жалкую сумму, предел мечтаний для таких, как Джудит Рэшли. Кэмерон на встречу не явился, мне пришлось встречаться с клиентом самой, я проследила, чтобы деньги появились на счете Кэмерона, вот и все. Больше ничего не знаю. Пусть Руперт считает, что во всем виноват Монкада, Кэмерон – да кто угодно, но на меня у него ничего нет. Почему я не упомянула имя Руперта в разговоре с итальянской полицией? Остатки корпоративной лояльности: играя в школьной команде, главное – не подвести товарищей! Собачья преданность ценностям компании… Когда-то я думала, что этим смогу завоевать их сердца.
Наконец я прикрыла глаза. Сколько же времени я не могла себе позволить спокойно дышать? Вообще-то, мне надо было пошевеливаться, собирать долбаные шмотки, ехать на такси на вокзал, делать следующий шаг, а потом следующий… Но я просто сидела и смотрела на стекающие по стеклу капли дождя.
Часть четвертая
Взгляд снаружи
Стаббса выставили на аукцион зимой, и он ушел пекинскому дилеру, действовавшему от лица анонимного клиента, который выложил за подделку десять миллионов. Клиент Монкады заработал пять миллионов на ровном месте, а Руперту оставалось только утереться после такого плевка в лицо. Мистер и миссис Тайгер, разумеется, за торгами не следили, а если и узнали о продаже, то с радостью промолчали. Первое время я старалась следить за судьбой картины, чтобы в случае чего держать руку на пульсе, но потом все-таки потеряла ее из виду. Наверное, она сгинула в недрах какого-нибудь хранилища, пылилась там рядом с украденным нацистами Шагалом и появится на свет вновь лет через десять, а то и больше.
Хотите узнать, на что похожа жизнь человека, совершившего убийство? Ты подскакиваешь от звука радио. Никогда не входишь в пустую комнату. Мысли о совершенном постоянно крутятся у тебя в голове назойливым фоном, иногда снятся кошмары. Однако, когда Стаббс исчез, я потеряла последнюю ниточку, связывавшую меня с прежней жизнью. До того дня в Риме я все время действовала под давлением обстоятельств, придумывала план и следовала ему, но на самом деле все мои планы сводились к тому, как бы побыстрее слинять откуда-нибудь и выйти сухой из воды. Теперь все изменилось. Мне было жаль, что с Кэмероном все так вышло, и воспоминание о разговоре с да Сильвой, конечно, немного раздражало – ну, как муха, случайно увязнувшая в дорогущем креме «Ла прери», – но со временем я практически перестала об этом вспоминать. Даже сотня подозрений не является доказательством вины. В любом случае теперь у меня началась новая жизнь.
К моменту продажи картины я уже прекрасно устроилась. Уезжая из Швейцарии, я точно знала, куда хочу поехать. Поскольку я никогда не верила в сериалы вроде «Секса в большом городе», в Нью-Йорк ехать не имело смысла, к тому же в Америке мне бы пришлось возиться с кучей документов и оформлять грин-карту. Потом мне в голову пришла классика латиноамериканского жанра – Буэнос-Айрес, но по-испански я говорила плохо, Азия же казалась мне чем-то слишком далеким и непонятным. С мамой мы встречаемся редко, но мысль уехать так далеко от нее мне все равно была неприятна. Перед отъездом из Комо я отправила ей открытку, написала, что еще какое-то время собираюсь путешествовать, и даже немного расстроилась, подумав, что большего она от меня, наверное, и не ждет. Поскольку я была законопослушной гражданкой, то мне стоило остаться в Европе, а раз так, то жить я собиралась только в одном городе – в Париже! После школы я прожила там год, хотя провела его совсем не так, как большинство девушек, решивших не сразу поступать в университет. Бесконечные отвратительные халтуры, чтобы иметь возможность снимать жуткую студию за Кольцевой, вялые попытки изучать французскую грамматику после очередной ночной смены, воскресные походы в Лувр, однако больше всего на свете мне хотелось просто отоспаться. Бедная я, несчастная! Однако этот город все-таки очаровал меня, и поскольку впервые в жизни я могла позволить себе просто расслабиться и получать удовольствие, то именно туда я и отправилась.
На первое время я поселилась в «Холидей Инн» на бульваре Османа, в не любимом мной районе. Широкие, вечно пыльные улицы, скучные офисные здания и согнувшиеся от ветра, разочарованные туристы. Я открыла два банковских счета: один на физическое лицо, другой – на юридическое, потом подала документы на получение долгосрочного вида на жительство, без проблем справившись с формальностями. Мне не нужно было смотреть на карту, чтобы решить, где я хочу жить. Пятый округ, на другом берегу реки, сразу за Пантеоном, на улочках, ведущих к Люксембургскому саду. Раньше я всегда гуляла там после обязательных походов по галереям, смотрела, как богачи играют в теннис в саду Марии Медичи, или сидела у фонтана, где Сартр познакомился с Симоной де Бовуар. Я обожала этот район и до сих пор приходила в восторг от знакомых запахов жареных каштанов и от платанов. Вскоре я нашла квартиру в доме XVIII века на углу улиц л’Аббе де л’Эпе и Сен-Жак. Второй этаж, вид на мощеный дворик, классическая консьержка – невысокая, ходит вперевалку, блуза с огромным бантом, трикотажные слаксы, ярко-желтый перманент и страдальческое выражение лица. Думаю, я и дом-то выбрала из-за консьержки, хотя полы в квартире были из золотистого паркета, уложенного старинным перекрестным способом, как на знаменитой картине Кайботта «Паркетчики», огромная ванная, белые стены и потолочные балки над кроватью, украшенные цветочным орнаментом в алых и бирюзовых тонах. Как я узнала из путеводителя, когда-то на этой улице жил Рильке.